Репост от товарища Дедка (mikola.noblogs.org)
Недавно вновь пришлось стать свидетелем дискуссии о революции и ее роли в анархизме. То есть: что нам сделать, чтобы построить анархическое общество.
С удивлением обнаружил, что небольшая часть анархистов (к счастью, уже совершенноно ничтожная) по-прежнему думает, что Анархия наступает тогда, когда рабочие берут арматуры и избивают классовых врагов. То есть достаточно любому бунту принять достаточно кровавую форму: с убийствами и резней эксплуататоров, достаточно разрушить госаппарат как структуру, и ХОП! — наступает бесклассовое общество! То есть некоторые реально думают, что если трудящийся достаточно сознателен чтобы ляснуть менту по голове арматурой, то он достаточно сознателен и для того, чтобы строить систему общественного самоуправления и социализировать предприятия.
Здравый смысл и логика, говорят нам, что это не так. Вся история освободительного движения говорит, что это не так. В 1936-м в Испании появились анархистские коммуны на сотни тысяч человек — но там еще в 1850-х начала создаваться сеть анархистских школ. Чтобы в 1917-1921 м в некоторых регионах Российкой империи начались глубочайшие анархистские социальные преобразования, нужно было ходить в народ, просвещать, образовывать, строить организации и издавать прессу (а не только стрелять и убивать) с 1860-х. Существующие сегодня Советы Рожавы были построены в 2012-м в ходе десятителий работы РПК и других революционных групп, притом легли на фундамент многовековых традиций местного самоуправления и общинности у курдов.
Что происходит, когда готовность к насилию у масс есть, изменения менталитета нету? А происходит следующее. Условные «трудящиеся с арматурой», уничтожив или существенно потрепав элиты, выбирают (как правило, из своей среды, если правящий класс был вырезан под корень) того, у кого арматура подлиннее и голос погромче, и делают его Главным. То есть попросту копируют тот социальный строй, который им ПРИВЫЧЕН. Беглые рабы античности строили множество своих республик и поселений. Но все они в большей или меньшей степени повторяли тот рабовладельческий строй, от которого они сбежали. Установление власти большевизма в начале 1920-х — вообще классический пример.
Я глубоко убежден, что социальная революция — радикальное всесторонне преобразование общества на принципах равенства, гуманизма и взаимопомощи — возможна только как конечный итог долгих и старательных усилий по преобразованию менталитета, образа мышления и поведения людей. Осуществить эти усилия в условиях авторитарного общества — задача колоссальной сложности. И о методах их осуществления придется спорить до посинения (лекции? листовки? кинопоказы? соцсети? подпольные кружки? уличные акции?). Но никто не говорил, что будет легко.
Да, насилие в ходе социальной революции будет необходимо для слома элементов старого, для преодоления отчаянного сопротивления привелигированных классов. От этого не сбежать. Но считать его панацеей от всех бед и главным инструментом достижения анархических целей — как минимум, неразумно, как максимум — зловонно отдает сталинизмом. Я уже не говорю о морально-нравственных последствиях такого выбора.
Что нам нужно? Быть умными, изучать уроки истории. Непрерывно самообразовываться, непрерывно критически осмысливать происходящее. Быть в постоянном теоретическом поиске. Искать методы сообразно обстановке. Думать, думать, думать и не полагаться чрезмерно на насилие. Иначе можно очень быстро превратиться в тех, против кого мы сейчас боремся.